"Хироми расположился на диване, старательно сохраняя на лице маску не то усталости, не то сосредоточенности. Эти дни его если не бесили, то радости не вызывали точно. Матушка разжигала камин и протягивала ему альбом с детскими фотографиями. Вот его впервые перепеленали, тут шаг – и с сразу на попу, здесь катание с горки и головой в дерево. Первые слезы, драки, это еще можно было выносить. Но тут открывалась вторая часть, та самая, когда он начал совершать прогулки в саду после аварии и долгих месяцев реабилитации. Глядя на эти осколки прошлого, матушка всегда начинала плакать. Вот как раз это и выводило Хироми из себя. Он и так страшно злился, когда кто-то хотя бы и случайно напоминал ему о том инциденте, а уж постоянно возвращаться к запечатленным данным того времени – и вовсе было противно. Можно было, конечно, хлопнуть дверью и уйти, но тогда родительница расстроилась бы еще больше, а это обжигало хуже лавы по венам. Начались бы постоянные звонки Алену, а тому пришлось бы что-нибудь соврать. И от осознания этого становилось еще тоскливей и противней. До тошноты. И пусть менеджер потом ни словом не обмолвится, но от осознания самого факта хотелось сунуть два пальца в рот и к унитазу. А так – достаточно потерпеть один вечер, и можно месяц не вспоминать. И Хироми терпеливо сидел, медленно потягивая капли янтарного вина, смотрел на фото и кивал на слова матери, в который уже раз вспоминая, как это было..."